Нет чудес

Когда-то удивляться незнакомой еде было легко и по большей части радостно. «Дай же мне вот этого красного!» — Каин вожделел нехитрой чечевичной похлебки. «И вот это желтое», — передразнивал его персонаж советского барда Высоцкого. «Они едят сырую рыбу!» — поражались мы варварству соотечественников Куросавы и Ямамото. «И сырое мясо!» — добавляли ­вовсе в ужасе. (Имея в виду, что характерно, сашими из тунца; с непривычки непросто опознать в плотных темно-красных кусочках хладнокровную рыбу, пусть и очень крупную.)

Американские граждане поражали тем, что реально запивают почти любую еду молоком, как Арчи Гудвин из книжек Рекса Стаута. И искренне не любят икру, считая ее too fishy, в точности как Василий Иваныч из анекдота: «Спасибо тебе, Петька, за водку, а клюкву мы выкинули: мелкая и рыбой пахнет». Французские — тем, что вовсе не пожирают при каждом удобном случае лягушачьи лапы. Зато действительно не прочь отъесть сырой говядинки, называя ее при этом «стейк по-татарски». Хотя все нормальные люди знают, что татары едят говядину в виде ­хорошенько протушенного азу с соусом из соленого огурца.

Итальянцы тоже норовили удивить: не особо вкусной (далеко до американской!) пиццей, мороженым в виде приправлен­ного хинином льда, привычкой добавлять в зеленый салат молодые листики одуванчика. Это было трогательно и изысканно, даже утонченно, как-то очень по-европейски. Одуванчиковые листки в салате! — даже изысканней, чем несладкое и безмолочное мороженое. А потом оказалось: да это ж просто руккола. Самая обычная руккола, как в Москве. «Рукколу ведь придумали у нас, в ресторане «Марио», разве нет? Надо же, они в Италии тоже ее едят…»

Да что там руккола — даже жаренной на гриле морской свинкой сложно поразить воображение закормленного справочной литературой туриста. Ну едят их, свинок этих, в Перу, ну и что. В путеводителе так и написано. На вкус — как курица.

«Водятся тут большие ужи и превеликие змеи… Вот они какие, толстые да жирные: иной, поистине, в длину десять шагов, а в обхват десять пядей… Спереди, у головы, у них две ноги, лапы нет, а есть только когти, как у сокола или как у льва. Голова превеликая, а глаза больше булки… И мясо это­го змея, скажу вам, продается дорого; оно вкусно, и едят его охотно…» А ведь сейчас Марко Поло и рассказать было бы фактически нечего. Стейк из крокодила — он и есть стейк из крокодила, делов-то.