Пирожки с грибами семьи Гинзбург

Алексей Гинзбург — руководитель архитектурной мастерской «Гинзбург Архитектс» и потомственный архитектор. Его отец — Вла­димир Гинзбург — автор Киноцентра на Красной Пресне и руководитель мастерской «Моспроекта». Дед — Моисей Гинзбург — теоретик конструктивизма и автор здания Наркомфина на Новинском бульваре.

Эти пирожки пекла еще моя прабабушка. Она научила бабушку, та — маму. А я не большой кулинар, для меня готовка — не хобби, потому что на хобби мне не оставляет сил и времени работа. И конечно, мои пирожки — это, как говорится на нашем архитектурном языке, мамин шеф-монтаж. Их всегда делала мама, а я ей помогал. Возиться на кухне вместе с семьей — это удовольствие, потому что сразу оживают детские праздничные воспоминания. Пирожки ведь не ели каждый день — многовато канители для обычного ужина. Это было праздничное блюдо. Но именно такие запомнились мне из детства, потому что когда весь дом готовился, скажем, к Новому году, — это были очень яркие моменты. Я помню, как каждый год бабушка готовила студень. Называла его не «холодец», а «студень», и даже как-то мягче — «стюдень», это, наверное, выговор еще ее родителей. Помню, как она часами варила говяжьи ножки, как разливала варево по формам и расставляла по всей кухне. Это была такая суматоха, такое новогоднее волшебство — не хуже украшения елки. Еще она делала яблочный пирог из антоновки на слоеном тесте, я его безум­но люблю — может быть, еще потому, что она всегда пекла его на мой день рождения.

Прабабушка Алексея Гинзбурга, по рецепту которой до сих пор пекут пирожки с грибами

В моих пирожках особой тайны нет. Начинка — мы обычно делаем грибы, лук и рис, но можно и мясную, и сладкую. А тесто — практически из Молоховец. То есть тут трудно сказать, что было раньше, этот рецепт или Молоховец, — прабабушку, думаю, тоже научила ее бабушка. Моя бабушка занималась историей своей ­семьи, написала книгу. Ее предки были крепостные крестьяне, которые в начале XIX века стали что-то производить, перебрались в Москву, разбогатели. Такая недолгая ­история капитализма в России, которая для нас закончилась в двадцатых годах. И бабушка до конца жизни не переносила слова «забирать». Только кто-то его произносил, ее начинало трясти. И это было неподдельное.

То, что ты когда-то ел в детстве, — это всегда больше чем просто еда. ­Вообще, я замечал, что люди не всегда помнят, что видели и с кем говорили, но вкусы остаются на всю жизнь. Я всегда удивлялся, почему мама так любит вареную картошку с квашеной капустой. А она ела ее в эвакуации в Средней Азии. Ей тогда было три года. И эта картошка с капустой навсегда осталась для нее такой же вкусной, как была тогда.