Надолго ли хватит рыбы человечеству?

Мировые запасы рыбы — то немногое, что еще не до конца контролируется человеком. Масштабы их до сих пор неизвестны, и, с одной стороны, эта тайна вызывает трепет, а с другой — страх. Ученые периодически обнаруживают новые виды рыб, но с той же периодичностью заявляют о сокращении численности других видов, ценных и давно нами любимых.

Глобальное потепление греет воды мирового океана, растапливая ледники и меняя течения, браконьеры не соблюдают законы, а человечество продолжает в бешеных темпах увеличиваться. Как все это отражается на запасах рыбы? Способна ли аквакультура заменить дикую рыбу? Мы задали эти вопросы ихтиологам — первому заместителю директора ВНИРО Олегу Булатову, профессору кафедры ихтиологии биологического факультета МГУ Кириллу Кузищину и руководителю Центра международного рыбохозяйственного сотрудничества Владимиру Беляеву.

Сколько рыбы на Земле?

Олег Булатов, доктор биологических наук, первый заместитель директора ВНИРО:

«Мы не знаем, сколько всего в мире рыбы, и не можем знать. Но мы знаем, сколько в мире видов рыбы — науке известно около 25 тысяч видов морской и речной рыбы (вместе взятых). При этом благодаря исследованиям количество известных видов увеличивается: наука начинает осваивать большие глубины и постоянно находит там новые незнакомые. И находит с большой скоростью — еще каких-то двадцать лет назад нам было известно всего 20 тысяч видов. По этой причине сложно говорить о том, что количество рыбы в морях уменьшается. С одной стороны, население Земли растет, а с другой — обнаруживаются все новые и новые виды».

Сколько рыбы съедается ежегодно?

Олег Булатов:

«Самые многочисленные виды рыб в мире — перуанский анчоус, обитающий в Тихом океане, и минтай из северной части того же океана. Эти два объекта также стабильно являются лидерами мирового улова. Вылов перуанского анчоуса достигает иногда 11 миллионов тонн в год. Минтая вылавливают чуть меньше, но тоже немало — были годы, когда вылов достигал семи миллионов тонн. С 1970-х годов минтай является промысловым объектом номер один для нашей страны. Масштабы этих цифр станут понятней, если знать, что ежегодно человечество вылавливает около 90 миллионов тонн дикой рыбы — такой потолок был достигнут в последнем десятилетии. И нет никаких признаков резких изменений этой цифры в ту или иную сторону.

В нашей стране положительная динамика вылова отмечена с 2004 года. Тогда мы поймали чуть меньше трех миллионов тонн, а в 2018 году уже подобрались к пяти миллионам. То есть за последние 14 лет мы приросли двумя миллионами тонн рыбы в год. Это все благодаря мощным исследованиям и отлаженной организации рыболовства.

В эти 90 миллионов ежегодного мирового улова входит и морская рыба, и речная. Речной, естественно, гораздо меньше. Приведу в пример Россию. Мы вылавливаем ежегодно 100 тысяч тонн речной рыбы, а остальные 4,9 миллиона тонн нашего ежегодного вылова занимает рыба морская. Но так было не всегда. В конце 1940-х — начале 1950-х годов еще не было так называемого океанического рыболовства. Наша отрасль складывалась из двух составляющих — рыболовство во внутренних водоемах (речное и озерное) и промысел в прибрежных водах. В начале 1950-х годов стали строить большие суда, что позволило выйти в открытые районы Атлантического и Тихого океанов. Это взорвало ситуацию, и наш улов стал резко увеличиваться, 1950–1960-е стали периодом мощного освоения биологических ресурсов мирового океана, и в первую очередь северной части Атлантики и Тихого океана».

От чего зависит численность рыбы в морях и океанах?

Олег Булатов:

«Сразу предупрежу — мнение сотрудников нашего института не совпадает с мнением сторонников теории глобального потепления. Мы считаем, что запасы рыбы в мировом океане в первую очередь зависят от цикличных явлений природы, а не от так называемого парникового газа.

Основное влияние на климат оказывает солнечная активность, которая трансформируется в тепло и через атмосферу и воду создает определенные условия, благоприятные для одних видов рыб и неблагоприятные для других. Так формируется тепловой баланс Земли: Солнце меняет его куда эффективней, нежели антропогенная деятельность человека. Доля воздействия человека на климат очень незначительна.

Недавно мы проводили масштабные исследования, изучали численность и поведение ключевых персонажей нашего рыболовства — трески и мойвы Баренцева моря и дальневосточных минтая, лосося и иваси. На основании анализа изменчивости запасов этих видов и перемен климата мы пришли к статистически подтвержденному выводу, что между запасами рыбы и климатической цикличностью существует тесная связь.

Давайте расскажу сначала, как обстоят дела с Тихим океаном. Мы проанализировали мировой вылов лосося, который производится в основном в северной части этого океана, и оказалось, что в XX и начале XXI века этот вылов имел два больших максимума, интервал между которыми составил примерно 60 лет. Второй максимум мы наблюдаем сейчас, в этом, 2018 году особенно. Также мы изучили ведущие климатические индексы и обратили внимание, что изменчивость запасов тихоокеанских лососей, в частности ключевого промыслового объекта, горбуши, серьезно связана с климатом — сейчас в северной части Тихого океана наблюдается положительная температурная аномалия, создающая благоприятные условия для размножения лосося. Да и минтая, кстати, тоже.

Но эпоха максимальных уловов лосося, таких как в этом году, совсем скоро сменится существенным спадом. По нашим прогнозам, в 2035 году вылов этой рыбы уменьшится в два-три раза по сравнению с выловом последних нескольких лет. И если цикличность изменения запасов лосося будет проявлена так же, как она проявлялась в предыдущие сто с лишним лет, то тогда, достигнув дна в 2035 году, через пять лет численность лососей начнет постепенно возрастать. Та же участь ждет и минтая.

Большие надежды мы связываем и со скорым увеличением в Тихом океане популяции сахалино-хоккайдской сельди. Этот вид недостаточно изучен, но известно, что в конце XIX — начале XX века вылов этой сельди составлял миллион тонн в год. Это очень много, особенно для того времени. Порядка 40 лет промысел этой рыбы отсутствовал, но сейчас первые ласточки появились и сахалино-хоккайдская сельдь встречается в уловах все чаще и чаще. У нас нет точных корреляционных связей, но мы полагаем, что появление этой рыбы сейчас связано с долгопериодной изменчивостью, периодичность которой составляет более ста лет. И мы думаем, что в 2030–2050-х годах этот вид будет играть существенную роль в отечественном рыболовстве.

А вот в Атлантике основу нашего промысла составляет восточноатлантическая треска. Многочисленный вид, в рыбные годы международный вылов ее составляет миллион тонн. Наши рыбаки имеют основание считать, что в ближайшие годы ничего экстраординарного с треской не произойдет и ее вылов будет находиться на высоком уровне. Это также связано с тем, что в северной Атлантике наступил благоприятный для трески период потепления, который продлится примерно до середины 2030-х годов.

При этом на фоне этого благоприятного для трески потепления мы наблюдаем обязательный для этой рыбы временной лаг в 14 лет. Что это такое? Допустим, в северной части Атлантического океана изменения климата регистрируются при помощи так называемого индекса атлантической междекадной осцилляции — это показатель того, насколько теплые или холодные условия были в минувшем году. И если мы возьмем показатели какого-нибудь года и прибавим к этому году 14 лет, то увидим вот что: если выбранный нами год был холодным, то через 14 лет запасы пойдут вниз, а если год был теплым, то запасы трески пойдут вверх. Температура воды в Атлантическом океане сказывается на поголовье трески через 14 лет. Этот лаг мы должны учитывать при своих прогнозах.

Но зато когда запасы трески резко пойдут вниз и вылов ее сократится, настанет время мойвы, и наши рыбаки имеют все основания рассчитывать на то, что ее вылов будет значительным и составит полмиллиона и более тонн.

Таким образом, запасы одних рыб сокращаются, а других — увеличиваются. Драматизма никакого в этом нет. Если природные популяции лосося пойдут вниз, а мы уверены, что так и будет, то тут нехватку с лихвой восполнит аквакультура. Но с треской сложнее, навыков искусственного вывода трески у нас пока нет. Норвежцы ведут такие работы и уже в приличных объемах выращивают треску, у нас таких заделов нет, просто потому что перед нами пока не стоит таких задач, проблема возникнет только в 2035 году».

Владимир Беляев, руководитель Центра международного рыбохозяйственного сотрудничества:

«Перемены климата и последующие за ним изменения численности рыбы — процесс волнообразный. Влияют на эти волны и солнечная активность, и экосистема. Рыба взаимодействует с другими рыбами и планктоном, и когда концентрация ее увеличивается, то это приводит к недостатку пищи, тут же начинается процесс снижения биомассы и численности рыбы. А еще из-за смены климата и температуры вод рыба может изменить пути миграций и сместить ареал обитания.

Климатические процессы развиваются быстро. Вот сейчас идет увеличение температуры во многих районах мирового океана. Вода теплеет, теплые воды продвигаются на север, а с ними и рыба. Например, в этом году в Северной Атлантике меняется миграция скумбрии: рыба уходит в северные районы, туда, где она ранее не встречалась, — в голландские воды и даже еще севернее. И в арктических районах некоторые виды рыб, та же треска и палтус проникают дальше на север. В связи с потеплением возле берегов России стали появляться те рыбы, которые раньше к нам не заходили. В Японском море у берегов Владивостока замечены желтохвостые тунцы, обычно обитающие в субтропических водах. Чем дольше будет нагреваться вода и чем дальше эти теплые воды будут проникать на север, тем больше вероятности, что эти южные виды рыб будут все чаще встречаться севернее своего привычного ареала. Если теплая температура стабилизируется и задержится у нас надолго, то того же тунца в наших водах разведется столько, что мы сможем вести тунцовый промысел в районе Курильских островов. А если потепление будет нарастать, то у нас могут появиться, например, рыба-меч, корифена и лакедра.

Главное, чтобы эти изменения температур в морях и океанах не были резкими. Бывало, что рыба проникала далеко на север, та же дальневосточная сардина, но в какой-то момент холодное течение отрезало эту акваторию от теплых вод. Происходило быстрое охлаждение воды, и, естественно, эта рыба, которая там находилась случайно, погибала. Например, рыба живет при температуре 12–14 градусов, но холодный поток снизил ее до 4–5 градусов: термический шок.

Если запасы морской рыбы в первую очередь зависят от климата и солнечной энергии, то запасы пресноводной рыбы куда больше зависят от деятельности человека. Существует огромная нагрузка на реки. К примеру, из-за гидроэлектростанций на Волге многие нерестилища стали недоступны для осетровых, да и для других видов рыб тоже. Отходы предприятий и человеческой жизнедеятельности попадают в воду, а очистные сооружения у нас зачастую совсем неважного качества. Все это может приводить к снижению численности и даже к исчезновению рыбы в том или ином регионе. Но если вода в реках очистится, а сейчас очистные сооружения нового типа строят эффективно, то рыба, в случае, если она ушла, а не погибла, может вернуться. Но вообще, если мы будем рационально подходить к вылову, то катастрофических процессов не предвещается — ни в морях, ни в реках».

Кирилл Кузищин, доктор биологических наук, профессор кафедры ихтиологии биологического факультета МГУ:

«Безусловно, климат и глобальное потепление, которое в отдельных регионах особенно чувствуется, влияют на состояние запасов рыбы. Например, в северной части Тихого океана отмечен устойчивый рост поверхностных температур. Благодаря этому явлению многие виды рыб, в частности проходные тихоокеанские лососи, выросли в численности. Вопрос в другом — сколько еще будет это продолжаться? Будет ли и дальше теплеть океан и прибрежные участки материка и когда мы вернемся, если вернемся, к похолоданию? Это динамический процесс, к сожалению, трудно предсказуемый. Но я не побоюсь сказать, что для нашей страны потепление климата — фактор положительный.

Субтропические представители рыб у нас и раньше встречались. Несколько лет назад в Приморском крае к пляжу подплыла молодая большая белая акула. Те же самые тунцы, скумбрия и рыба-меч встречались в Баренцевом море, когда его воды прогревались особенно сильно. При потеплении поверхностных вод океана представители субтропической фауны будут чаще проникать на север, и в том числе в наши воды, и, может быть, даже дольше там задерживаться. Это совершенно очевидная причинно-следственная связь. Но говорить о том, что ареалы сместились устойчиво, пока рановато.

А что касается многих ценных видов рыб, обитающих в наших водах и являющихся важным промысловым объектом, то многие из них на самом деле обитают на северной кромке своего ареала. Взять того же атлантического лосося или семгу: экологический оптимум этой рыбы находится в районе Британских островов, Южной Норвегии, Южной Швеции. У нас же, на Кольском полуострове, в Карелии и в Печоре, атлантический лосось живет в условиях очень жесткого воздействия климата. И поэтому если на том же Кольском полуострове климат будет мягче, а зимы менее суровыми, то увеличится выживаемость икры и молоди атлантического лосося.

С атлантической треской происходит примерно та же ситуация. У нее сложный жизненный цикл: она размножается у северного побережья Норвегии и в прибрежных водах Кольского полуострова, а молодь нагуливается в восточной части Баренцева моря на стыке полярных вод в северо-восточной части Баренцева моря. И если Баренцево море не станет субтропическим, то вряд ли так уж сильно изменятся в будущем запасы трески».

Сколько рыбы производит аквакультура?

Олег Булатов:

«Несмотря на то что население Земли растет, рыбы пока хватает. Спасает аквакультура, которая развивается очень быстрыми темпами. Большие успехи в искусственном разведении рыбы начались в мире после Второй мировой войны. Самые заметные успехи выпали на 1980–1990-е годы, но и сейчас аквакультура не снижает темпа, а, наоборот, наращивает его. Он столь значителен, что ежегодный объем выращенной рыбы практически равнозначен ежегодному вылову дикой рыбы — 90 миллионов тонн дикой рыбы и 90 миллионов тонн аквакультуры. И в скором будущем, по мнению многих, аквакультура еще прирастет, и очень значительно. Так что люди голодными не останутся.

Пока у России нет необходимости выращивать рыбу в очень больших объемах, нам вполне хватает дикой. Добывая с этого года 5 миллионов тонн, мы претендуем на четвертое место по объемам вылова в рейтинге ФАО, продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН. Еще каких-то 10–15 лет назад объемы нашего вылова позволяли нам занимать в этом рейтинге только восьмое или девятое место. Поэтому пока аквакультура в России представлена, если так можно выразиться, скромно: она дает где-то 250 тысяч тонн рыбы в год.

Аквакультура активно развивается в Юго-Восточной Азии, в Центральной Америке и Северо-Восточной Европе. Но лидирующее место занимает Китай. Многие китайцы буквально живут на рыбе: там есть домики на сваях, где наверху живет семья, а внизу в воде садок, в котором содержится рыба. Открывают крышку в полу — кормят рыбу, закрывают крышку. Через несколько часов процедуру повторяют. Рыба в таких условиях растет очень быстро. В основном в Китае разводят представителей семейства карповых. Многие сомневаются в достоверности такой статистики, но официально Китай ежегодно выдает больше 50 миллионов тонн аквакультурной рыбы».

Что нас ждет в будущем?

Олег Булатов:

«Говорят, что в 2050 году население Земли достигнет девяти миллиардов человек. Нас это не пугает. Если вдруг по каким-то фантастическим причинам общие запасы промысловых рыб начнут уменьшаться, человечество всегда может рассчитывать на большие запасы мезопелагических рыб, обитающих на глубине от 200 до 1000 метров.

Попытка освоить эти огромные ресурсы была сделана еще в советские времена. Правда, есть много серьезных «но», мешающих их осваивать. Первая проблема — концентрация этих рыб не очень велика. Вторая — из-за особого строения тела мезапелагические рыбы быстро приходят в нетоварный вид. У них очень тонкая кожа, и если их ловить традиционным способом, например тралами, то при подъеме на палубу рыба превратится в кашу, или, как говорят на флоте, в форшмак. Это потому, что на глубине течений мало, вода перемещается медленно и у мезопелагической рыбы нет необходимости накачивать мышцы, как активным пловцам, которые живут на поверхности и гоняются за едой. И третья проблема — отсутствует рынок. В советские годы этот крепкий орешек разгрызть не удалось. И сейчас говорить о промысле тоже пока рано, на поэтапное решение этих проблем уйдут годы.

Тут же, говоря о будущем, хочется вспомнить рыб, численность которых находится под угрозой и работа над восстановлением которой уже вовсю идет. Это в первую очередь осетровые Каспия и Амура. Браконьерский промысел осетров был столь значительным, что запасы рыбы оказались сильно подорванными. Дело в том, что такие рыбы, как калуга и белуга, созревают очень долго, на первый нерест они идут только в 15–20 лет. Осетр созревает пораньше, но все равно, прежде чем попасть в сетку, он тоже должен жить лет 6–7 и успеть уйти на нерест. Но браконьеры не читают рекомендаций ученых и руководствуются своими принципами. Сейчас существует мораторий на вылов осетровых в Каспийском море, и думаю, что лет через десять мы уже увидим первые признаки восстановления популяции».

Что в океане есть еще съедобного?

Олег Булатов:

«Кроме рыб, моллюсков и ракообразных люди могут есть медуз, которых в морях предостаточно. На Дальнем Востоке уже вовсю идет их промысел, причем он растет галлопирующими темпами — 10–15 лет назад их вообще никто не ловил, а в этом году выловлено уже около 1000 тонн медуз. Готовят их во всех китайских ресторанах Владивостока и даже отправляют на экспорт в Китай.

Вот разве что планктон мы пока не едим. Но если широко трактовать это понятие, то тогда в него входит криль, который широко распространен и ловится в Антарктике. А криль был хорошо освоен в советские времена. В 2019 году планируется широкомасштабная антарктическая экспедиция на одном из научных судов, и будем надеяться, что это будет первый шаг к реанимированию промысла криля».