Початый край
На банке кукурузы Green Ray — крупный план полураскрытых початков с зернами как на подбор. На банке «Бондюэля» — рассыпчатые золотистые зерна на зелено-желтом фоне; сверху идет кайма из молодых листьев неизвестного растения (не кукурузы), и свежесть их подчеркивается небольшими каплями воды. «Боярин»: зерна без конца. «Кормилица»: горсть кукурузных зерен на фоне зеленых листьев. «6 соток»: на фоне зерен логотип, где одинокая хижина стоит в бескрайних холмистых полях, чья площадь явно больше 600 квадратных метров. «Дядя Ваня»: зерна в узоре под портретом бородатого мужчины в картузе. Globus (Anno 1924, то есть год основания — 1924-й): кукурузные зерна, поля.
Это содержание полки с консервированной кукурузой в обычном московском супермаркете. Все банки отличаются друг от друга дизайном — но на всех изображено в принципе одно и то же. И правда, что еще рисовать: да, внутри кукурузные зерна, а изображены они потому, что банки металлические, непрозрачные. На них нет красивых фермерских легенд, зернам не приписаны чудодейственные пищевые свойства: это обычная промышленная кукуруза. Выращенная в одном и том же Краснодарском крае по примерно похожим технологиям. Просто где-то техника дороже и заводы лучше, где-то хуже и дешевле, а также используются разные сорта, а вернее, гибриды кукурузы.
Кроме того, если почитать то, что написано мелким шрифтом на этикетках, выяснится, что кукуруза «Дядя Ваня» и кукуруза Green Ray сделаны на одном и том же заводе ООО «Техада» в станице Павловской — только для разных компаний.
И в банках «Бондюэля», Globus и «6 соток», выпущенных двумя краснодарскими заводами компании «Бондюэль», по сути, одна и та же кукуруза: выращенная из одних и тех же семян, на одних и тех же полях, одними и теми же комбайнами. Отличия — в качестве, так мне объясняет Самюэль Купри, директор тимашевского завода «Бондюэль», когда мы смотрим, как свежепривезенные початки кукурузы сыпятся из фуры на конвейерную ленту. Из каждой машины инспектор лаборатории входного контроля отбирает образцы кукурузы и делает анализ на содержание сухих веществ. Чем больше сухих веществ содержит сырье, тем выше степень зрелости кукурузы и тем выше качественные характеристики готового продукта. Таким образом еще до начала переработки решается, под каким брендом будет выпущен продукт. Для банок с надписью «Бондюэль» отбирают лучшее: более сладкую кукурузу с меньшим процентом лопнувших зерен; можно сказать, что это высший сорт (соответственно, эта кукуруза стоит дороже). Для «Глобуса», а также для частных марок (то есть для банок, которые делаются на заказ для других компаний) используется, так сказать, сорт первый.
***
Кстати, о Globus. Эту венгерскую в прошлом марку в России знают еще с советских времен. Позднее ее — вместе с заводом в Венгрии — купила французская компания CECAB. Когда она пришла на российский рынок, то решила сделать ставку на свой главный бренд D’aucy, который у нас был до этого неизвестен, а Globus отодвинула на второй план. План не удался, CECAB в итоге продала свой российский бизнес «Бондюэлю», как и право на использование второй марки на территории СНГ. Таким образом, указанный на логотипе Globus год основания венгерского предприятия — 1924-й — уже не имеет никакого отношения к реальным банкам на магазинных полках.
В СССР эта марка была прежде всего синонимом зеленого горошка. Хорошие продажи консервированным овощам — «свежим», не соленым или маринованным, — обеспечивают прежде всего популярные рецепты с ними: в чистом виде их практически не едят. (Неслучайно крупные овощные корпорации держат в штате поваров, которые разрабатывают новые рецепты с кукурузой, горошком или фасолью; их потом публикуют на сайтах брендов или на самих банках.) Популярность горошка возникла в результате синергии: без него не сделать салата оливье, оливье стал таким повсеместным во многом благодаря доступности горошка, майонеза и вареной колбасы.
Примерно то же самое произошло в России с консервированной кукурузой. В СССР она была тоже, о ней писали и в «Книге о вкусной и здоровой пище», но ее было недостаточно, основная часть кукурузы в стране была кормовой или шла на кукурузные хлопья, палочки и хлеб. Когда же сладкие зерна в банках стали доступными и начали нуждаться в расширении сбыта, им тоже помог простой рецепт: салат из крабовых палочек (заодно поспособствовавший спросу на этот имитационный продукт, сделанный из дешевого минтая, хека и путассу).
«Конечно, — соглашается Сергей Ковалев, управляющий директор агропромышленного комплекса «Бондюэль» в России, когда мы едем среди кукурузных полей в Тимашевском районе. — У нас самый пик продаж — это декабрь, перед новогодними праздниками, когда народ начинает тазиками готовить оливье и крабовый салат».
***
Российская история «Бондюэля» — а именно с этой маркой связано повсеместное распространение в стране консервированной кукурузы — началась в 1995 году, когда было открыто представительство, начавшее поставки из-за границы. Уже в 1998 году компания начала изучать различные регионы России, выясняя их приспособленности для производства сельхозкультур, которые можно консервировать и замораживать. Изучались в том числе северные регионы: например, в Костромской области тестировалась морковь. К 2003 году исследования завершились и стало понятно, что оптимальнее всего сфокусироваться на горошке и кукурузе, а производить эти культуры на юге России. Компания взяла в аренду 1200 гектаров орошаемой земли в Краснодарском крае и построила завод на 40 миллионов банок в год.
В Европе и в остальном мире «Бондюэль» работает с сельхозпроизводителями и не выращивает ничего самостоятельно. В России компания пошла другим путем — из-за того, что, по словам Сергея Ковалева, «сельское хозяйство в России в 2003–2004 годах было слегка в запущенном виде и ожидать поставки качественного сырья не приходилось, компания решила самостоятельно заниматься сельским хозяйством». «Бондюэль» стал арендовать земли — в основном орошаемые — у крупных собственников, а мощности завода были увеличены вдвое. К 2011 году было запущено производство фасоли (она, в отличие от кукурузы и горошка, привозная: консервированную делают из сухой, которая поставлялась из США и Канады, а сейчас приезжает в основном из Китая и Аргентины). В следующем году были куплены завод CECAB и 6000 гектар прилагавшихся к нему земель. Сейчас «Бондюэль» в России — это 10 000 гектаров в Тимашевском и Динском районах и два завода, которые могут выпускать до 220 миллионов банок ежегодно. Кроме того, кукурузу и горошек теперь поставляют и местные фермеры: восемь хозяйств выращивают овощи на 1700 гектарах — под контролем компании и из семян, которые она поставляет.
***
«Мы гордимся нашими показателями, нашими урожаями, нашими полями, нашими заводами», — постоянно говорили мне сотрудники российского «Бондюэля». Иногда казалось, что они вот-вот перейдут на советскую риторику и начнут рапортовать о перевыполнении планов и гордости за родную Кубань, — но всегда наступал такой момент, что они осекались, словно упираясь в невидимую стену. И понятно почему: кукуруза выращивается в России, на российской земле, российскими гражданами — но компания французская, и технологии французские, и завод построен французами, и прибыль французская тоже. И семена французские, поставляемые каждый год заново. (Когда российское правительство вводило антисанкции, то вместе с овощами махом запретило было и семенной материал, что могло привести к серьезным потерям в сельхозпроизводстве: крупные агропредприятия используют в основном импортные гибриды; это к тому, насколько адекватное в министерствах представление о сельском хозяйстве страны.)
Гордиться в патриотическом смысле действительно нечем. Точно так же кукуруза могла бы расти и в другом подходящем месте — у «Бондюэля» 58 заводов по всему миру. Производство локализовали на Кубани потому, что это выгодно бизнесу. Прежде всего из-за логистики, чтобы быть ближе к потребителям. Привезти консервы из той же Венгрии стоит денег, а еще если убрать из логистической цепочки перевозку в Россию десятка тысяч тонн консервов, то сокращается количество выбросов автотраками углекислого газа. Кроме того, заводы распределены по всему миру, чтобы минимизировать климатические риски. «Если у вас, к примеру, их пять в одной климатической зоне, — объясняет Сергей Ковалев, — то если там с урожаем будет плохо, все ваши пять заводов показывают очень низкий результат. Это неразумно. Поэтому заводы распределены таким образом, что если вдруг что-то случилось у нас, то может помочь Венгрия. Если что-то случилось в Венгрии, то у нас будет нормально».
Кукуруза на Кубани занимает площади, которые раньше занимали другие культуры, — тоже потому, что решает бизнес. В Краснодарском крае трудно найти невозделанный участок — работает вся земля. Соответственно, фермеры выбирают, что им выгоднее: выращивать пшеницу с минимумом затрат и гарантированным сбытом или горох и кукурузу, за которые можно получить больше денег, но которые вырастить сложнее.
Станет ли кукуруза лучше от того, что она выращена тем же производителем в России, а не в Венгрии? Нет, не станет. Не станет и хуже: стандарты у производителя одинаковы, кукуруза выращивается из одних и тех же семян. Современные агротехнологии устроены так, чтобы получать стандартизированный продукт, удобный для переработки. Початки должны расти на определенной высоте, чтобы их мог собрать дорогостоящий комбайн; початки должны быть одинаковой толщины, чтобы ножи станка могли срезать с них зерна ровно (нет, это не генная модификация, это успехи гибридизации). А на заводах используются одни и те же технологии.
К чему тут патриотизм, когда можно гордиться тем, что хорошо делаешь свою работу.
