Игорь Зернов и Николай Киселев

El copitas — тайный петербургский бар без вывески, открывшийся в бывшем магазине «Охота и рыбалка» в одном из дворов Колокольной улицы. Бар открылся 1 января 2015 года и очень быстро приобрел буквально бешеную популярность. Он работает всего три дня в неделю, и в него можно попасть только по предварительному звонку (а чтобы попасть в хорошее время в пятницу, нужно звонить не позже четверга). «Эль копитас» уже два раза попадал в сотню лучших баров мира — в этом году он находится на 70-м месте.

Бар основали три друга-бармена. Николай Киселев был главным барменом шумного питерского бара «Мишка», а еще он известен своими фартуками Mr. Murka; «Еда» заказывает свои фартуки тоже у него. Игорь Зернов три года работал в Москве, после чего вернулся в Петербург и придумал барный кейтеринг Must Have Bar. А бывший школьный учитель Артем Перук, переехавший в Петербург из Пскова, — создатель барменского сообщества Independent Bartenders’ Society.

Главред «Еды» Роман Лошманов поговорил с Николаем и Игорем (Артема не было в городе) в «Эль копитас» — забронировав, разумеется, место заблаговременно.

— Как вы вообще к барам пришли? Я про Колю знаю, что он кандидат наук, например.

Киселев: Мы с Игорем учились оба в медицинской академии, и я учился на год…

Зернов: Ты был старше и иногда помогал мне решать вопросы. Это называлось так.

— Какого рода вопросы?

Киселев: Экзамены сдавать.

Зернов: Не, мы работаем достаточно долго, что он, что я. Моя прямо серьезная, сознательная работа началась, когда я закончил академию. У меня появилось больше свободного времени, и, чтобы заработать на курсы барменов, я работал в морге. В морге платили хорошо, и это ночная работа. Но ни один специализированный барменский курс, который я посещал, не удовлетворял информационно-стратегических потребностей. Мне хотелось чего-то большего, хотелось учиться у людей, на которых можно равняться.

— А откуда взялись курсы барменов? А не работа врачом? Почему?

Зернов: Пошел подрабатывать, понравилось с людьми общаться. И где-то на третьем-четвертом курсе я понял, что бар — это да, а вот здравоохранение — это нет.

Киселев: У меня наоборот. Я очень долго хотел все-таки быть врачом, пытался. И, судя по тому, что пошел в аспирантуру, видно, что я очень хотел быть врачом, честно хотел быть врачом. Но победил здравый смысл и желание работать. В медицине мне не виделось света в конце тоннеля, а в индустрии гостеприимства он был виден и очевиден.

— Какой же?

Киселев: Во-первых, ты сам себе можешь при любом раскладе заработать денег. По крайней мере чаевые ты себе заработаешь. И это происходит каждый день. Во-вторых, все зависит только от тебя. И если ты хорошо работаешь, то люди это замечают. Если не руководство, то посетители точно. Плюс я реально начал понимать, что мне нравится приходить на работу, я прямо на нее тороплюсь. А в медицину я не торопился. Для меня первой осознанной работой в баре была работа в концертном клубе «Главклуб » на Кременчугской.

Зернов: С тех пор стигматы остались (показывает на татуировки Николая) .

Киселев: Да не, татуировки — это совсем другая история. Это тоже, кстати, отправная точка ухода от медицины. Я татуироваться стал, когда закончил академию. Ну а потом уже появился бар «Мишка», а потом уже Зернов переехал обратно, и тут началось.

Зернов: Коля развлекался в Питере, а я после академии стал искать, у кого поучиться. Я хотел сначала переехать в Москву, учиться у Дмитрия Соколова. Но потом попал на один мастер-класс Бека (Нарзи. — Прим. ред.) и Кана (Александра Кана. — Прим. ред.), они тогда читали лекции, Absolut Academy, так, по-моему, называлось. И подошел к Беку, спросил, нет ли возможности к нему в команду попасть, он сказал: «Напиши мне на почту, с тобой свяжется мой ассистент». Я работал тогда уже в одном баре, но мне позвонил ассистент Бека, сказал, что я приглашен на стажировку в City Space (бар в московском Swiss ôtel. — Прим. ред.), и я за один вечер договорился с управляющим, ушел из бара, за вечер собрал вещи и на следующий день уже стажировался в Москве. Тогда они (команда Бека Нарзи. — Прим. ред.) открывали новый бар Tommy D в Третьяковском проезде. Интересное место с очень крутой командой, и там я для себя нашел все, что тогда искал. Это была очень хорошая информационная база, и она линковалась с огромным количеством приезжих барменов. Мне всегда казалось, что у нас (у российских барменов. — Прим. ред.) какой-то очень самобытный путь. А он должен быть не самобытным, он должен быть как-то сопряжен с тем, как развивалась индустрия в других странах. Потом я начал очень много путешествовать, выигрывая конкурсы, посмотрел мир, понял, что мы всего лишь небольшая часть, окошко индустрии. Занимался у Бека проектом Russian Cocktail News, работал в совершенно разных барах — в Sixty работал, в «Барбадосе». В общей сложности я в Москве года три провел и уже начал думать о том, как вернуться домой, потому что в Петербурге осталась жена. Мне предложили работу в Diageo (один из крупнейших дистрибьюторов алкоголя в мире. — Прим. ред.) в Санкт-Петербурге, и я вернулся. Начал тут заниматься своим кейтерингом, но о баре я тогда даже не мечтал.

Киселев: А в это время я здесь покорял сердца тинейджеров.

— В «Мишке»?

Зернов: Культуру потребления смешанных напитков…

Киселев: …заменил шотами.

— Тебя, Коля, привлекало, что ты сам от себя зависишь, каждый день деньги и общение. А тебя, Игорь?

Зернов: Мне нравилось общаться и плюс я видел, что это красивая работа. У нее безграничные горизонты. Если ты что-то понимаешь, ты можешь открыть свое место, как я потом и сделал. Ты можешь открыть школу, можешь заниматься коктейльным кейтерингом. Нашему коктейльному кейтерингу уже пять лет — ровно столько, сколько я снова в Питере.

Киселев: И вот ты вернулся — и у нас закрутилось. Мы были знакомы давно, и потихоньку мои слоистые напитки из «Мишки» превращались в нормальные коктейли, я стал больше читать книжек, и потом, благодаря Игорю, мы поехали в Берлин (на Bar Convent Berlin, крупнейшая в мире барная выставка. — Прим. ред.) — он во второй раз, я в первый. И я потащил всех руководителей «Мишки» туда.

Зернов: В тот момент ты начал с фартуков, а я начал с кейтеринга. Фартуки Коли сейчас есть чуть ли не во всех странах мира, они реально во многих барах, куда ни зайди.

Киселев: А через год на берлинской выставке мы увидели стенд мескаля и текилы. И тогда случилась любовь.

Зернов: Мы очень долго думали, как и что. Открыть бар в Питере очень легко. Скинулись, из говна и палок что-то сколотили — вот тебе и бар. Это в Москве тяжело, в Питере легко — только бо́льшая часть баров закрывается через пару месяцев. Я все хочу, чтобы какой-нибудь журнал написал статью про барные кладбища: есть такие огромные ангары, где распродают мебель, оборудование, все-все-все. Там все эти с помпой открывшиеся проекты, про которые все издания писали, все, что два года назад стартовало, уже по кусочкам распродают. Туда один раз попасть — это очень сильно пыл охлаждает. Sic transit gloria mundi.

— И? Почему, если так легко открыть бар, Коля начал с фартуков, а ты начал с кейтеринга?

Зернов: Если честно, у меня был свой страх, у Коли свой. Когда я вернулся из Москвы, у меня было прямо идеальное представление: бар должен быть как Noor, например, или «Чайная», а в Питере таких не было. Но — что я сейчас уже понимаю, — если открыть «Чайную» или Noor в Питере, они бы и не пошли. В каждом городе те бары, которых этот город заслуживает. «Деликатессен» бы пошел, думаю, а офигенная «Чайная» могла бы не пойти. И мы очень долго с Колей разбирались, что же и как надо открыть.

Киселев: Что народу нужно.

Зернов: Чтобы это в Питере было востребовано.

Киселев: Да, мы поняли, например, что та аудитория, которая приходила ко мне в «Мишку» скакать, повзрослела, у них уже дети, и им поскакать надо только иногда, а больше им хочется поговорить и выпить чего-нибудь интересного.

Зернов: Мы очень долго делали вечеринки, мероприятия, нам нужно было понять, кто к тебе придет, кого приведут друзья друзей. Потому что на друзьях не заработаешь, а на дополнительных людях заработать можно. Потом нужно было понять, какое количество людей мы на себе можем держать — развлекать, делать какой-то энтертейнмент. Долго опробовали напитки. Ну то есть мы делали много поп-ап-проектов, кейтеринг очень сильно помогал в этом. Отправной точкой для «Эль копитас» стало появление у нас третьего партнера, Артема Перука. Концепцию мы выбрали очень быстро — точнее, выбирали долго и быстро одновременно. Нам нужна была концепция любой столовой: то есть когда человек приходит и понимает — это столовка. Она без особых претензий, здесь простая еда, простые напитки, и самое главное, что открыть столовую можно при маленьком бюджете. Каких вариантов у нас только не было. У нас были чуть ли не варианты с женевером и селедкой в голландском стиле: охлажденный женевер шотами и какие-то смёрребрёды или закуски с селедкой. Но так случилось, что и я, и Коля, и Артем бывали в Мексике — и тут у нас сошлось очень много предпосылок. Чем мы вообще занимаемся? Коля общается с гостями, его огромное количество людей в городе любит, он бармен из «Мишки», его знают три поколения, это дорогого стоит. Я — может быть, оттого, что работал у Бека, может, он укусил меня где-то, — я придумываю напитки, занимаюсь микроклиматом с персоналом и думаю о различных стратегиях, горизонтах развития с алкогольными компаниями. Так вот: Коля сказал, что нужно делать вкусную и простую мексиканскую еду. А я увидел, что текила и мескаль — это мировой тренд. Три года назад во все рейтинги попадали текила и мескаль какой-нибудь крутой.

— В рейтинги чего?

Киселев: В рейтинги алкогольных напитков.

Зернов: Ну, например, есть выставка Tales of the Cocktail, у них есть номинация Spirit of the Year. И вот там мескаль был напитком года. Еще — организаторы The World’s 50 Best Bars после того, как раздадут премии, потом целый год собирают опросы: самый трендовый коктейль в вашем баре и так далее — и коктейли на мескале и текиле стали очень часто в эти списки попадать. Я понял, что в России для развития этого направления есть какой-то задел. Сама концепция употребления текилы дала кризис: текила с солью и лаймом — это уже не работало, но у крупных алкогольных компаний в портфелях текила так и оставалась. И мы знали, что, если мы сделаем заведение, у которого будет и имидж, и объем продаж, мы всегда сможем сотрудничать с алкогольными компаниями, всегда найдем возможность сделать с ними красивое мероприятие и с этого заработать. Это было наше видение, и оно потом очень хорошо сработало: мы всю Россию и Восточную Европу с нашими презентациями по текиле и мескалю объехали, это востребовано.

— А Артем?

Зернов: Артем строит имидж нашего бара в социальных сетях и за границей. Он прекрасно разговаривает на английском, поэтому на всех наших презентациях, гест-бартендингах это человек, который занимается геополитикой и дипломатическими отношениями. А если Россию брать, он занимается всеми проектами, связанными с соцсетями и с освещением наших активностей.

— Итак, концепция — мексиканская столовка.

Зернов: У нас всего был миллион рублей, поэтому ну не сделали бы мы ни красное дерево, ни гранит, ни мрамор.

Киселев: Вначале у нас был деревянный стол, вместо меню был холодильник синий, на котором меню было написано, а джукбокс (музыкальный автомат. — Прим. ред.) заменяла стремянка с проигрывателем, который мне Игорь подарил, и виниловыми пластинками, купленными на распродажах или подаренными.

Зернов: Мы так восемь месяцев работали: поработали, закрылись на выходные и дальше стали ремонтировать.

Киселев: И начали дурить, Фриду рисовать (одна из стен «Эль копитас» украшена портретом Фриды Кало. — Прим. ред.). Некоторые еще помнят, когда Фрида была без глаз, но уже две груди было, — и говорят: «Вот тогда было круче, это же демонически, парни».

Зернов: У нас были постоянные гости, которые нам все прощали. Это действительно должна была быть любовь, чтобы нам все это с рук сходило. Целая игра была, когда они приходили и замечали, что у нас за неделю изменилось. То одно достроили, то другое.

Киселев: У меня было четкое понимание, что туалетов в заведении должно быть минимум два.

Зернов: Вот из кладовки и получился туалет.

Киселев: По поводу стульев тоже история. Кризис же тогда бахнул. И IKEA перестала продавать.

Зернов: IKEA на две недели заморозила продажи, потому что они устали делать переоценку вещей: сегодня такой курс, завтра такой курс.

Киселев: И Ромка из «Мурки», мой знакомый, говорит: «Чего вы паритесь, у вас же много знакомых барменов, попросите в каждом баре по одному стулу».

Зернов: У нас есть даже фотография, где вокруг деревянного стола двадцать разных стульев. Прям полное попурри: разные размеры, стили, цвета.

Киселев: И это, опять же, энтертейyмент: «Чуваки, приходите на стулья свои посмотреть».

Зернов: Нам сейчас почти три года. Первые полгода мы строили и мыли. На второй год мы ездили по России, побывали во всех крупных городах, нас приглашали: где-то за деньги алкогольных компаний, где-то — к друзьям — бесплатно, к Артуру Галайчуку (основатель казанских баров Relab и Mr. Willard. — Прим. ред.), например, ни разу за деньги не ездили, потому что он наш близкий друг. Вся Россия — от Калининграда до Владивостока. Третий год — мы объездили почти всю Европу, наверное: Германия, Франция, Бельгия, Италия, Греция, постсоветское пространство, Кипр.

— Тоже с гест-бартендингами?

Зернов: Да. Мы участвуем в выставках, Артем делает презентацию — либо про коктейли, либо про бар. Или про наше другое направление: мы делаем разные ароматизированные соли, которые используем в коктейлях. Это очень хорошо пересекается с принципами безотходного производства, которое сейчас очень популярно: из любых отходов можно сделать ароматическую соль. Делаем презентацию, а вечером гест-бартендинг у кого-то из наших друзей.

— А кто был первыми гостями вашими?

Зернов: Первые гости — это были гости Николая. Как шутит Артем, если в баре присутствуют татуировщики, татуированные, ультраправый сектор, музыканты, дизайнеры, художники — это все Колины друзья.

Киселев: Это все мои, да. А что, по-другому никак. Мой электорат.

— И как вы объявили об открытии?

Зернов: Мы сделали такой проект — мы каждый день выкладывали в социальные сети, что делаем. Мы написали: «У нас есть один миллион рублей и один месяц». Вот что получится, то и получится. Обрубили, сожгли мосты, что получится, то и получится. Близкие люди и гости простят — они и правда простили. Мы делали это весь декабрь и открылись 1 января. Поэтому все были рады, счастливы, довольны, и так мы эти 4–5 дней первые отработали.

Киселев: Бомбили. Всех гостей перечислять — их реально много было. Все, кто со мной дружит и общается. Так что большой респект не только петербуржцам, но и москвичам, кто пришел тогда.

— Почему вы работаете только три дня в неделю?

Зернов: Прежде всего, у нас гости разные. Наша атмосфера очень хорошо чувствуется, когда толпа разношерстная. У нас есть люди, которые приезжают с охраной, они оставляют охрану и садятся. Не буду их называть, но есть такие. Есть куча студентов, хипстеров и прочих, совсем неформального народа. Раз мы решили, что будет столовка, пытаемся так и делать.

Киселев: И они не обламываются. Никто никому не мешает.

Зернов: Бар живет и ему хорошо дышится, когда он наполняется людьми. И еще: я не видел в Питере места — наверное, кроме Duo и Tartarbar, — в которых в понедельник, вторник и среду есть люди, они пьют — и там действительно чувствуется какая-то забитость. Просто, если бы у нас сидело три гостя, было бы вообще не то, пусто. Мы пробовали несколько раз, мы пробовали среды, пробовали воскресенья — какой-то дефективный вариант. К тому же у нас так много проектов, связанных с кейтерингом, школой и фартуками…

Киселев: Еще и разъезды.

Зернов: Так что для нас три дня — это прямо оптимально. У нас получается зарабатывать, у нас получается качественно отрабатывать эти три дня, и в принципе для этого места это такое золотое сечение.

Киселев: И люди ждут, ждут, когда же наступит четверг.

— А для чего каждую неделю разные коктейли?

Зернов: Это наше приспособление к местным условиям, необходимость. Мы, когда были в Мексике, очень много пробовали напитков. Там все просто, но даже текила с грейпфрутовым соком — все вкусно, все сбалансировано. «Маргарита» с каким-нибудь тамариндом или манго — она идеальна. И главный залог успеха — там очень много хороших продуктов: корнеплоды, фрукты, ягоды, овощи — они все с очень насыщенным, концентрированным вкусом. А если брать наши продукты — у нас вкусный персик можно купить два месяца в году, сочный ананас (и недорого) можно купить два раза в год по месяцу. У нас рынок рядом и очень хороший поставщик продуктов: если они плохие, можно отправить обратно, он тебе следующие бесплатно пришлет. Мухаммед — на него молиться можно, очень хороший, прямо человек слова. И мы просто следим за тем, что появляется на рынке сочное и концентрированное, и эти продукты стараемся использовать. Появились персики с нектаринами — делаем «Персиковую палому». Идет мушмула — делаем с мушмулой. Если работать с сезонными продуктами, ты в себестоимость вкладываешься не сильно. Коктейль не требует дополнительных подач, презентаций вокруг себя, сухого дыма, все выглядит очень аскетично, но при этом он вкусный, для нас это было важно.

— А их всего четыре, почему?

Зернов: У четыре новых каждую неделю и есть еще несколько коктейлей, которые у нас всегда. У нас всегда есть «Блади Мэри», у нас всегда есть наш «Негрони», у нас всегда есть «Олд-фэшенд» и «Сазерак», и всегда есть «Ла перла», это коктейли, которые никогда не испортятся, у нас всегда есть к ним заготовки. И плюс нашего алкоголя и ингредиентов хватит сделать бо́льшую часть классических коктейлей. Если с гостем правильно пообщаться, так или иначе можно вырулить, его понять и дать ему то, что ему понравится. Нам этого ассортимента хватает.

— А почему коктейли не только на мескале и текиле, но еще и на роме, на другом алкоголе?

Зернов: В принципе, все это хорошо ложится на нашу концепцию. Все, что впитало энергию солнца, сочетается хорошо, я в этом не вижу дополнительных философий. То есть действительно можно перед едой выпить текилы. Можно выпить «Блади Мэри» с мескалем во время еды. А после еды можно выпить какой-нибудь хороший ром. «Писко-сауэр» можно всегда сделать. Все гармонично пересекается. Вот аквавит или какой-нибудь похожий дистиллят здесь бы не очень хорошо выглядел. Мы не ставили перед собой какие-то прямо рамки-рамки. У нас и джин есть интересный, и виски.

— Почти три года прошло — почему только один «Эль копитас», а не сеть баров, например?

Зернов: Планов у нас очень много. Можно расширяться вширь, можно вглубь. У нас есть несколько наших амбициозных целей…

— Попасть в 50 лучших баров мира?

Зернов: Это одна из них. И самое главное, что мы пришли к такой мысли, что дело уже не в цели, а в процессе. Если постоянно об этом думаешь, то это организует твой персонал и тебя самого. Мы с таким количеством прекрасных, офигительных людей по всему миру познакомились, что эта запись — The Best 50, — она уже ничего не решит, и так само по себе все хорошо. Мы правда думаем много о разных вариантах, но пока не хотим распаляться.

(В баре появляются трое атлетического сложения гостей, не похожих на постоянных посетителей.)

Киселев: Качки. Они к кому?

Зернов: Как минимум к ним сейчас подойдут четыре человека, и если эти четыре человека не разберутся что к чему, то я знаю точно, что…

Киселев: Тяжелый люкс ворвется в бой.

Зернов: У нас есть ритуал провожать гостей, есть 34 шага от двери до калитки, когда ты можешь спросить — все ли понравилось, оправдались ли ожидания, что было хорошо, что было плохо. Нам даже отзывы на TripAdvisor и Foursquare не нужны, потому что, провожая гостя, получаешь полную обратную связь. Так что, когда я или Валера (один из барменов. — Прим. ред.) будем их провожать, я буду знать точно кто они, откуда о нас узнали и придут они или не придут еще раз.

— Почему в Питере легко открыть бар, а в Москве нет?

Зернов: Я часто с Кряжевым (Денис Кряжев, шеф-бармен ресторана «Фаренгейт». — Прим. ред.) на эту тему разговаривал, и с Шашиным (шеф-бармен бара «Коробок». — Прим. ред.), и с другими. Как все объясняют, аренда очень дорогая. И, если я правильно понял, в Москве почему-то сложно команду найти. Хорошие команды вообще наперечет. А если эти команды два года держатся вместе, то это вообще нонсенс. Я вот сейчас только команду «Чайной» могу вспомнить, они, по-моему, года четыре вместе, одни и те же люди.

— Это почему так?

Киселев: Это у них надо спросить, мы не знаем.

— Тогда так: почему в Питере по-другому? Почему есть тайные барменские чаты, где можно попросить помощи?

Киселев: Да, есть такая тема. Наверное, потому что блокадный город. Все едины.

— Вроде же бары должны друг с другом конкурировать.

Киселев: Нет. У нас, наоборот, все дружат.

Зернов: В Москве — это мое чисто субъективное мнение — есть ощущение перенасыщенности и усталости. Я говорю там кому-нибудь: «У вас был на прошлой неделе мастер-класс, классный чувак приезжал». А мне говорят: «Да я чего-то забил, не ходил». Если бы этот чувак приехал в Питер, это был бы аншлаг, туда было бы не попасть. Мне кажется, что Москва — она как стероидный цыпленок бройлерный.

Киселев: Не, как голуби в зоопарке. Которые, знаешь, в перевалку так передвигаются, подходят к еде и такие — «А, не хочу это есть».

Зернов: Там правда так много активностей, фестивалей, мероприятий, бюджетов, гест-бартендингов, званых ужинов. Перенасыщение прямо чувствуется. Может быть, это как-то влияет. Но может, в Москве действительно сложно открыть место. Хотя мне кажется, мы могли бы попробовать, если бы там жили. Сначала квартирники какие-нибудь стали бы делать, потом в какое-нибудь заведение напросились бы делать мероприятия. Чтобы вокруг себя создать не модную тусовку, которая приходит и уходит, а именно людей, которые тебе искренне респектуют.

Киселев: Мои друзья-москвичи, которые не из барной индустрии, они все время спрашивают: «Ну когда же вы уже откроетесь в Москве?» Я говорю: «Ну, чуваки, погодите, посмотрим, чё как».

Зернов: Из квартирников всегда можно перерасти в званые ужины, можно всегда встать за стойку к кому-то. Еще всегда же можно с кем-то еще открыть: если у тебя получается продавать напитки, зарабатывать на этом деньги, то в Москве гораздо проще найти хорошего инвестора.

Киселев: Но говорить про Москву — мы не там, мы не можем сказать до конца, почему там так.

Зернов: Вот кто в Москве смог создать вокруг себя тусовку — это Вячеслав Михайлович (Ланкин. — Прим. ред.) с Женей Самолетовым, незыблемый состав «Деликатессен»: это их заведение, оно их кормит и является их визитной карточкой. Живет же место — бармены открыли бар, все нормально. Команда меняется, но это уже о другом вопрос: они растят смену и это воспринимается органично. Или «Чайная» — существует же. Я вернусь к амбициозным целям. Когда мы открывались, одной из них было то, чтобы в России появился легальный мескаль. Ну кому тут нужен был мескаль три года назад? Никому. Был тут один только, с червяком, и всем все нравилось. А мескаль с червяком — это туристический китч, как водка со змеями. В Мексике его очень недолюбливают.

Киселев: К нему относятся как у нас к матрешкам.

Зернов: Так вот, это случилось, довольно много мескаля появилось, я уверен, что это именно с нас началось. А следующая макроцель была — поставить Санкт-Петербург на мировую барную карту: чтобы все знали, что в красивом российском городе Петербурге есть бар, где ребята занимаются текилой и мескалем. Потому что Москва — это Москва, но Москва — это очень не Россия. Если мы когда-нибудь попадем в какой-нибудь рейтинг, то для меня лично это будет значить, что бар в любом городе России может о себе заявить на мировой арене.

Киселев: Казань, Новосибирск.

Зернов: В Казани у Артура есть Mr. Willard — отличный бар, не стыдно иностранцам хорошим показать. В Новосибирске есть Nobody Knows, ребята из Friends сделали — офигительный бар и крутые меню рисует.

Киселев: Во Владивостоке — Old Fashioned или как он называется?

Зернов: Он недавно открылся, там проверка временем еще будет. Во Владивостоке — Moonshine.

Киселев: А, точно, Moonshine. В Нижнем Новгороде — «Медные трубы». В Волгограде «Ведров» — это вообще бар-легенда.

Зернов: Там бар открыт на развале старого рынка: кирпичное здание, ему полтора века. И вот раскрыли кладку, нашли три бутылки какого-то хересного бренди. При мне Аплеталин (Максим Аплеталин, бармен «Ведрова». — Прим. ред.) проверяет по аукционам, бутылка — по 6 тысяч евро. Представляешь? Нэповских времен бутылки, 23 года где-то.

Киселев: Вот такие есть заведения.